Мы используем куки-файлы. Соглашение об использовании
Город

Выходные на даче, растянувшиеся на полтора месяца

Вадим Шихов6 мая 2020 3 409
2021-04-27T15:03:29.280000+00:00
Выходные на даче, растянувшиеся на полтора месяца
Домашка по английскому, семейные заботы и бесконечное желание творить

Мария Трегубова — театральный художник, четырехкратный лауреат премии «Золотая маска». Она была главным художником Лаборатории  Дмитрия Крымова, сотрудничала в России с МХТ имени Чехова, Большим театром, Александрийским, с Мастерской Петра Фоменко, Музыкальным театром имени Станиславского и многими другими. За неделю до карантина в Германии она работала над постановкой «Воццек» в Баденском государственном театре. Но теперь Мария вместе со своим отцом, мужем и ребенком привыкают к жизни в новых реалиях.

Текст написан в условиях самоизоляции. Фотографии были предоставлены героем материала.

От идиллии до закрытия театра за неделю

Когда новости про коронавирус только-только стали появляться, я была в Европе. В конце февраля работала в немецком городе Карлсруэ над оперой «Воццек». На тот момент в Германии было еще довольно спокойно, жизнь шла в обычном режиме. Карлсруэ — это небольшой город с огромным и довольно известным Баденским государственным театром, где вообще не было никакого шума. Помню, что на собрании, на котором присутствовало все руководство, коллеги, как обычно, обнимались и целовались. Все смеялись над ограничениями в контактах. Каждый день у нас проходили репетиции, а моя маленькая дочка гуляла в зоопарке среди множества других детей и взрослых — все было хорошо. Но в один момент ситуация начала развиваться стремительно и жизнь резко изменилась.

Получилось так, что мне нужно было улететь на четыре дня обратно в Москву, чтобы отвезти дочку домой и сдать один проект, а затем вернуться в Германию на выпуск спектакля. Максим Диденко (российский режиссер и хореограф, — Ред.) за пару дней до моего отъезда вдруг сказал: «Слушай, какие-то нехорошие вести из Москвы. Говорят, когда люди приезжают из ряда стран, в том числе из Германии, они должны отсидеть дома две недели на карантине, и это серьезно». Но невозможно было тогда представить, что кого-то в Москве можно обязать сидеть дома целых четырнадцать дней. «А ты уверена, что вообще сможешь прилететь обратно в Германию на выпуск?» — продолжил Максим. На что я ему с удивлением ответила: «Из Франкфурта в день летит 10-20 рейсов до Москвы. Ты считаешь, что за пять дней все отменятся?». Он согласился, что это нереально, и отпустил меня.

Невозможно было представить, что кого-то в Москве можно обязать сидеть дома целых четырнадцать дней

Когда же я прилетела в Москву, то поняла, как сильно ошибалась. Напряжение нарастало ежечасно. Вокруг все подсказывало, что возвращаться в Германию будет крайне опасно. Я с диким трудом, сама не веря в происходящее, приняла решение остаться в Москве и продолжать работу по видеосвязи. Но буквально через два дня после этого театр в Карлсруэ полностью закрылся. Репетиции отменились, а премьеру, естественно, перенесли. Мои коллеги, собравшись за час, с огромным трудом смогли вылететь домой на одном из последних самолетов из Берлина, так как все рейсы из Франкфурта отменились в одночасье.

Трое на даче, не считая ребенка

Несмотря на то, что события развивались очень быстро, я не могу сказать, что испытала шок или надлом. У меня есть понимание, что эта работа, как и несколько других проектов, находящихся на разных стадиях, не прекращена, а приостановлена. Все происходило как-то само собой: сначала я отсидела обязательный двухнедельный карантин после приезда из Германии, потом мы с семьей поехали на выходные на дачу. Но эти «выходные» растянулись  уже на полтора месяца и неизвестно, сколько еще продлятся.

Художник вообще очень часто находится один в мастерской по многу часов в день. И для меня эти часы и дни самые любимые — когда я могу спокойно в тишине заниматься своими проектами. Поэтому сегодня я не испытываю психологических трудностей на самоизоляции. Правда, на карантине я успеваю сделать гораздо меньше, чем обычно, что меня ужасно огорчает. И причина тут одна — маленький ребенок. Казалось бы, есть еще муж и мой папа, с которым мы сейчас вместе живем на даче, но получается так, что все втроем всегда занимаются ребенком и никто ничего не успевает (смеется). Уже полтора месяца у меня ощущение, что день начинается и тут же заканчивается, а я опять совсем ничего не сделала. Из-за этого каждый вечер я ложусь спать в каком-то неудовлетворенном состоянии и с ощущением потерянного времени. Хотя, несомненно, в такой спокойной жизни с семьей есть огромная ценность и прелесть. 

Артефакты на участке и награды на чердаке


Живем мы на даче моего папы (Иосиф Райхельгауз, советский и российский театральный режиссер, — Ред.), она принадлежит семье уже около двадцати пяти лет. Это такой участок, на котором папа все время что-то строит. Когда кто-то надеется, что очередной новый проект будет закончен и на этом все остановится, — он сильно ошибается. После завершения очередной стройки, незамедлительно выясняется, что нужно отремонтировать позапрошлое строение. Этот процесс никогда не останавливается.

А все мои награды лежат на чердаке в своих бархатных коробках вместе с макетами и студенческой живописью

Как известно, все свозят барахло на дачу, и наша семья не исключение. Если какую-то вещь жалко выбросить, но и в квартире не хочется хранить, она тут же отправляется сюда. Плюс стоит учитывать мою ненависть к лишним и нефункциональным вещам. Поэтому пространство, где мы сейчас живем, буквально набито артефактами. Например, на участке стоит маленький деревянный белый домик, который мы называем детским, но он не предназначался изначально для ребенка. Он был построен для выставки моего мужа (Алексей Трегубов, художник, архитектор и куратор, — Ред.) в ММОМА (московский музей современного искусства, — Ред.). Когда экспозицию разбирали, то стало жалко выкидывать домик, и мы решили перевезти его на дачу. А рядом с ним можно увидеть сидящего желтого медведя — он из спектакля «Черный русский», в котором таких медведей было несколько. Одного я решила забрать на память, когда проект закрыли. На гараже стоят несколько миниатюрных деревянных конструкций — разные усадьбы, церковь. Все это тоже было сделано для спектакля. На их изготовление я потратила так много времени и сил, что просто не могла представить их в мусорном баке. Скоро наш дом будет похож на жилище сумасшедших, набитое самыми разными предметами (смеется).

А все мои награды лежат на чердаке в своих бархатных коробках вместе с макетами и студенческой живописью. Все премии для меня — это большая честь, и я очень за них благодарна, но считаю, что смешно развешивать их по стенам.

«Для вдохновения мне нужен только стол и чистота на нем»


Сейчас из дома я работаю сразу над несколькими проектами. Во-первых, это приостановленная опера «Воццек» в Карслруэ, о которой я уже рассказывала. Еще два спектакля я делаю вместе с Дмитрием Крымовым (российский художник, сценограф, режиссер и педагог, — Ред.), один из них запланирован в театре «Мастерская Петра Фоменко». Весь апрель должен был быть репетиционным — очень ответственный месяц. Но из-за сложившейся ситуации все остановилось, и я лишь доделываю то, что возможно сделать на подготовительном этапе дома. Основной процесс производства, к сожалению, сейчас полностью заморожен, и важная часть работы просто заблокирована. Еще один минус работы на дому — отсутствие четкого дедлайна. Раньше назначалась, например, встреча или совещание, и я обязана была принести некоторую работу к этой дате. Но сейчас никаких физических встреч нет — это сильно расхолаживает. Все кругом ведут себя словно спящие медведи.

Рабочее место на даче

У меня никогда не получалось работать дома, мне обязательно нужна мастерская. В ней появляется совсем другой настрой и высокая степень погружения

Также отсутствует возможность заниматься работой целыми днями, как это происходило раньше в мастерской. Только какие-то урывки между домашними делами, которыми я за всю жизнь не занималась столько, сколько сейчас без няни — это очень тяжело. Вообще у меня никогда не получалось работать дома, мне обязательно нужна мастерская. В ней появляется совсем другой настрой и высокая степень погружения. Это мое отдельное место, где нет людей, а только свет, воздух, большой пустой стол, инструменты и тишина. Сейчас работа дома напоминает бег с препятствиями. 

Зато я стала заниматься английским. Это дело, которое я откладывала годами. Правда, настроение от этого стало еще хуже, поскольку я не успеваю делать теперь еще и домашние задания (смеется). Чувствую себя школьницей-двоечницей.

Я не думаю о том, куда бы пошла первым делом после карантина. Потому что не скучаю по какому-то конкретному одному месту, скорее по людям и живым встречам. Да, сходила бы в театр, в галерею на выставку, слетала в Италию или Америку. Но жизненной необходимости ни в чем из этого нет. Хочется одного — чтобы весь этот безумный трэш поскорей закончился, и как можно меньше людей пострадало. Нынешний сложный период — это огромный внутренний и внешний опыт, который точно не пройдет бесследно.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram

#город#личный опыт
городличный опыт
Сейчас обсуждают
Аноним
29 марта 2024
редакцияeditorial@cian.ru